Лазарев В.Н. Феофан Грек и его школа

М.: Искусство, 1961. — 262 с.В свете открытий последних тридцати лет вряд ли можно сомневаться в том, что среди византийских художников XIV века Феофан Грек был одной из самых ярких, если не самой яркой индивидуальностью. Во всяком случае, среди дошедших до нас произведений греческого мастерства, датируемых палеологовской эпохой, нет ни одного (кроме разве мозаик и фресок Кахриэ Джами), которое могло бы сравниться по своему высочайшему артистизму с бесспорными работами Феофана. Это вполне оправдывает появление в свет специальной монографии, посвященной его творчеству.
Для истории древнерусского искусства Феофан имеет совсем особое значение. Он приехал на Русь в тот момент, когда молодая русская культура находилась на подъ­еме. Наши мастера сумели прекрасно использовать уроки Феофана. Его деятельность на Руси нашла широкий отклик, и сам великий Рублев испытал на себе живительное воздействие его искусства. Показать роль и значение Феофана для русской живописи — в этом автор усматривал одну из основных задач настоящего исследования.
К сожалению, от Феофана до нас дошло крайне мало произведений, а между тем нам известно со слов хорошо его знавшего Епифания Премудрого, что еще до приезда в Новгород он расписал около сорока церквей. Даже если мы имеем здесь дело с харак­терным для писателя XV века преувеличением, все же не приходится сомневаться в том, что Феофан был необычайно плодовитым художником и что его новгородские росписи и деисусный чин московского Благовещенского собора являются лишь незна­ чительной частью всего им созданного. Поэтому так трудно восстановить творческий путь Феофана. Здесь необходимо использовать все возможные историко-художествен­ные факты, сколь бы незначительны они ни были, причем исследователь должен тща­тельно сопоставлять их со свидетельствами литературных источников. И. Э. Грабарь, которому мы более всего обязаны в деле изучения творчества Феофана, уже многое сделал в этом направлении. Именно по его инициативе были расчищены фрески Спаса Преображения и иконостас Благовещенского собора, послужившие основой всех наших знаний о Феофане; именно его стараниями последний превратился из полумифической фигуры в конкретную художественную индивидуальность. Но ряд важных научных вопросов остался незатронутым в краткой монографии И. Э. Грабаря, написанной свы­ше тридцати пяти лет тому назад, когда многие вопросы не могли еще быть не только решены, но и поставлены так, как это стало возможным в наши дни, после новых от­крытий в области византийской и древнерусской живописи.